Елена Верейская - Три девочки [История одной квартиры]

– Можно говорить? – спросила она.

– Теперь можно.

– Папа узнал свою дочку в правой девочке, – сказала Софья Михайловна, указывая пальцем.

– Пф-ф-ф! – фыркнули девочки.

– Ура! Я почетный член «Соленой Католюандо»! – закричал Вася и даже подскочил на стуле.

– Верно! Верно! Вася сказал: правая Катя, левая – Наташа! – воскликнула Анна Николаевна. – Ай да Вася! – И все зааплодировали Васе.

Девочки срывали с лиц куски марли.

– Как ты узнал, Вася? Просто наугад?

– Нет, не просто наугад.

– А как? Как? – Девочки обступили Васю.

– По движению головы, – сказал Вася. – Когда вы утвердительно кивнули головами, – кивок Наташи был твердый, уверенный. Твой кивок. Катя, – какой-то робкий, несмелый… Я узнал каждую по ее характеру.

– Что значит художник, – сказала Софья Михайловна.

– Гм… А мне, как юристу, стыдно, что я на это не обратил внимания. Следователь бы из меня не вышел, – покачал головой Леонтий Федорович.

– Будем переодеваться? – спросила Катя.

Все запротестовали: уже половина двенадцатого.

– За стол! За стол! – весело приглашала Софья Михайловна.

Катя подошла к брату.

– А мы теперь пойдем к дедушке, Вася?

– Погоди, – сказал Вася громко. – Товарищи! Сейчас будет мой сюрприз. Девочки, прошу занять места. – И он вышел из «классной».

Через минуту он вошел обратно, слегка подталкивая перед собой за плечи одетого по-праздничному Якова Ивановича. Старый слесарь смущенно улыбался и быстрым взглядом окинул все лица, словно ища поддержки.

– Яков Иванович! – в один голос вырвался у всех радостный крик.

– Дедушка!.. – Катя вся залилась краской и просияла.

– Как хорошо, что вы пришли, милый Яков Иванович! – Софья Михайловна бросилась навстречу к старику и, схватив его за обе руки, подвела к столу.

– Вот… Уговорил Вася… «Иначе, – говорит, – ты нам с Катей весь вечер испортишь», – бормотал между тем Яков Иванович.

– Да вы точно оправдываетесь, – засмеялся Леонтий Федорович. – А поглядите, ведь вам и прибор накрыт. Садитесь скорей.

– И приступайте к закуске, а я пойду за пирогом. – И Софья Михайловна вышла на кухню.

Но тут произошел еще один сюрприз, никем не подготовленный и совершенно непредвиденный. Дверь растворилась, и на пороге появился заспанный Тотик, босиком, в длинной ночной рубашке. Щурясь от яркого света, он возмущенно произнес:

– А почему меня не плигласили?

Через минуту он, с закутанными ножками, сидел на коленях у доктора и внимательными глазами изучал стол.

– Сколько вкусностей! – радостно сказал он.

Мать внесла поднос с пирогом и поставила посреди стола. Леонтий Федорович налил всем взрослым по рюмке вина, но вдруг так и застыл.

– Погоди, Соня, – изумленно сказал он, пристально разглядывая селедку. – Что это у тебя селедка такая странная?

– Чем странная? – удивилась жена.

– Да вы посмотрите, все посмотрите! – не унимался Леонтий Федорович.

Десять пар глаз уставились на селедку, красиво гарнированную на селедочном блюде.

– Селедка как селедка, – сказал Яков Иванович.

И вдруг все от неожиданности вздрогнули: селедочное блюдо вместе с селедкой подскочило вверх и снова встало на место.

– Что такое? – Раздался смех, восклицания.

– Я же говорю: странная, – повторил Леонтий Федорович. А селедка вместе с блюдом снова подпрыгнула и быстро-быстро заплясала на месте.

Тотик вдруг закинул головку и тоже захохотал звонко и заливчато.

– Стланная селедка! Плыгает! Плыгает!

– Папа! Это твой сюрприз! – закричала Наташа. – Как ты это устроил?

– Я? При чем тут я? – удивлялся отец.

И вдруг подскочила и начала плясать на столе большая тарелка с ветчиной.

– И ветчина плыгает! – Тотик был в восторге и хохотал, махая ручками. – И ветчина стланная!

– Папа! – закричала Наташа. – Папа, где твои руки?!.

– Вот! – Леонтий Федорович поднял вверх обе руки. Ветчина остановилась, но зато бурно заплясала фарфоровая доска с сыром и не переставая подскакивала селедка.

– И сыл! И сыл стланный! – ликовал Тотик.

Наташа окинула быстрым взглядом всех сидевших за столом.

– Анна Николаевна! Покажите ваши руки! – крикнула она.

Анна Николаевна подняла руки. Сыр и селедка успокоились, но снова запрыгала ветчина.

– Ага! – кричала Наташа. – Ветчиной управляет папа, а сыром и селедкой – Анна Николаевна. Как вы это устроили?

Ей никто не успел ответить, потому что вдруг раздался выстрел и прямо в блюдо с винегретом шлепнулась большая пробка, и пенистая струя обдала голову Леонтия Федоровича. Это Вася, воспользовавшись тем, что все были поглощены пляшущей едой, откупорил еще один сюрприз – бутылку шампанского.

– Бокалы скорей сюда! – кричал он. – Без минуты двенадцать!

В шумной сутолоке тянули к нему руки с бокалами. Леонтий Федорович тряс мокрыми волосами. Тотик так и заливался.

Часы начали бить. Все вскочили с места, чокались, бегали друг к другу вокруг стола, целовались, кричали все сразу.

– С Новым годом! С Новым годом!

– Ура! Ура!

– Улла! Улла! – громче всех кричал Тотик.

Ужин проходил весело. Шутливым тостам, дурачествам, смеху не было конца.

– Ну, а где же остальные сюрпризы? – спросил Леонтий Федорович.

– Мой я вынесу, когда присудят, кому получать премию, – сказала Анна Николаевна.

– Мой тоже в заключение, – прибавила Софья Михайловна.

– А ваш, доктор?

– А я могу принести и сейчас, – ответил доктор и, передав Тотика отцу, ушел к себе и сейчас же вернулся с огромной миской, которую торжественно поставил на стол.

– Это настоящий украинский «узвар», – громко объявил он, – традиционное наше рождественское блюдо. Собственноручно варил прошлой ночью.

И он сам с важным видом стал разливать «узвар» – компот из сушеных фруктов с орехами и миндалем.

Первую тарелку получил, разумеется, Тотик и, сразу набрав полную ложку, понес ее в рот. И в тот же момент личико его скривилось в гримасу, и он шумно выплюнул все обратно в тарелку.

– Фу! Как невкусно! – закричал он.

Доктор так и застыл со второй тарелкой в одной и суповой ложкой – в другой руке.

– Невкусно? – озадаченно спросил он.

Леонтий Федорович взял ложку и, зачерпнув из Тотиковой тарелки, пригубил.

– Это на Украине так и полагается, чтобы узвар был соленый? – сдерживая смех, спросил он.

– Соленый?! – Доктор выронил суповую ложку в миску. – Как соленый?!!

У него был такой обескураженный вид, что все невольно засмеялись.

– Так вот в чем дело! – воскликнула Софья Михайловна. – Это ваша фарфоровая банка в кухне стояла рядом с моей? Вы спутали банки!

– А в вашей что? – растерянно спросил доктор.

– Соль, милый доктор! Мелкая столовая соль, – не в силах сдержать смех, отвечала Софья Михайловна.

– Что же я наделал? – пробормотал доктор. Он был так растерян и так искренне огорчен, что все наперебой бросились весело утешать его.

– А сладкое все же будет, – говорила Софья Михайловна, – я несу свой сюрприз.

И под гром аплодисментов она внесла мороженицу. Доктор постепенно приходил в себя от смущения и даже заулыбался.

– Узвар за мной! – решительно заявил он. – Все это вышло потому, что я не догадался попробовать…

Когда удавшееся на славу мороженое было съедено, Софья Михайловна сказала.

– Ну, а теперь объясните секрет «стланных» селедки и сыра.

– Да! Да! Показывайте, как это сделано!.. – закричали все.

– Секрет очень простой, но не думайте, что это мое изобретение. Я эту штуку видел в детстве, – сказал Леонтий Федорович, вытаскивая что-то из-под скатерти.

Секрет действительно оказался совсем простым. Из очень тонкой компрессной клеенки были искусно склеены три пакетика, и в них вставлены и наглухо привязаны длинные и очень тоненькие резиновые трубки с резиновым баллончиком на конце. Стоило сжать баллончик – и воздух из него выдавливался через трубку в пакетик, и тот раздувался, как мяч. Подложенный под скатерть, он мог приподнять любую нетяжелую вещь. Девочки с увлечением делали опыты с новой игрушкой, заставляя плясать то одно, то другое.

– На, а как же с премией? – вспомнила Люся.

– По-моему, – Васе за то, что привел дедушку! – крикнула Наташа.

Споров не было. Премия была присуждена единогласно старому слесарю и Васе. Яков Иванович смущался, но сиял. Анна Николаевна принесла из своей комнаты банку вишневого варенья.

– Вот! – сказала она и подавила банку на стол перед Яковом Ивановичем.

– Это все нам? – растерялся он.

– А как же? Это же премия. Сама летом варила.

Яков Иванович взял банку в руки и поставил ее перед Софьей Михайловной.

– Получите, завхоз. Кушать будем все вместе.

Шел уже второй час ночи. Тотик уснул на руках у доктора, и мать унесла его в кроватку. Девочек отправили спать, но они еще долго шмыгали через «классную» друг к другу.